(4)
В начале дела В.И. Темпалов составляет два протокола с места происшествия. Один из них является никем незаверенной копией, а оформление второго просто удивляет. К тому же в целом, количество записей в протоколах очень малое, ну никак не может превышать 10%, от того, что требовалось. Да и В.И. Темпалов, оставив протоколы в таком виде, вскоре улетел составлять постановление о возбуждении уголовного дела.
Практически сразу после того, как В.И. Темпалов возвращается в Ивдель, его место по обследованию место происшествия занимает Л.Н. Иванов, и находится там даже с двумя ночёвками. Причём в деле есть упоминания работе по исследованию места происшествия Л.Н. Иванова в следующих документах (л.д. 314 оборот, л.д. 332, л.д. 08-10, л.д. 168, л.д. 171). Причем, судя по материалам дела, он находится там с 28 февраля по 3 марта. А ещё есть свидетельства П.И. Бартоломея о повторном посещении Иванова перевала, и по моим расчётам получается, 9-10 марта.
Теперь вопрос, а сколько Л.Н. Иванов за это время оставил протоколов осмотра места происшествия? Если не считать, протокола осмотра лабаза, то получается ни одного, ровным счётом. «Прекрасная получается работа» следователей!! Темпалов совсем чуть-чуть (в пределах 10%) запротоколировал что-то, а Иванов вообще ни одного протокола о своей работе не составил.
Нет, конечно, Л.Н. Иванов что-то делал на перевале, только явно не для имеющегося дела. И даже протокол в деле осмотра места лабаза, так-то не очень вписывается, в высказывания о нём Аксельрода назвавшего Иванова следователем по особо важным делам в областной прокуратуре, если судить о нём по документам известного всем дела. Ну и, конечно же, не вписывается для преподавателя криминалистики, которым тогда был Лев Никитич. Ведь этот протокол переполнен простыми косяками, которые явно не соответствуют его должностям (л.д. 8-10).
Начну с того, что список понятых в протоколе принято нумеровать, но в данном случае нумерации нет. Ещё важный момент, описывая что-то на местности, принято делать к данному месту привязку, чтобы потом можно было его найти. Привязка так-то есть, но она, конечно, впечатляет: написано, что лабаз был в верховьях реки Ауспии, под перевалом, и всё. Значит, этим был определён квадрат с примерной шириной 1 км и примерной же длиной 2 км. Именно поэтому в поисках места лабаза, мне приходилось пользоваться совсем другим материалом. И, конечно же, как мы уже привыкли в этом деле на основе протоколов Темпалова, и этот протокол был ужаты до непозволительности.
Но есть ещё и свидетельства П.И. Бартоломея о повторном пребывании Л.И. Иванова на месте трагедии. Как говорил Л.Г. Прошкин, повторный осмотр многого даёт. Пётр Иванович часто рассказывал эти эпизоды, которые я сейчас хочу с вами поделиться. Я выбрал его рассказ на 59-летии трагедии. Конечно, надо понимать, что его рассказ можно разделить на части. Не только по имеющимся в нём рассказам, но и по принципам его рассказов. И главная в нём будут та часть рассказа, когда непосредственным свидетелем он был сам, и которую он прекрасно запомнил, и касается она именно пребывания на перевале Л.Н. Иванова. А позже я перейду на те части рассказа, в которых важным уже становятся предположения.
Л.Н. Иванов вылетел на перевал вместе со вторым потоком, в котором был и сам П.И. Бартоломей. Он несколько путает даты, хотя и не уверен в своей правильности по ним. Но сами разговоры помнит очень даже хорошо, они просто вгрызлись в его память. По моим расчётам Иванов был на перевале 9 и 10 марта с ночёвкой. Раньше никак, так как 8 марта Л.Н. Иванов участвовал в судебно-медицинском исследовании Рустема Слободина. А вылет был утром, то есть девятого.
Пётр Иванович помнит, что Иванов ночевал в их палатке. А в конце второго дня, после возвращения в лагерь вместе с группой поисковиков, их остановил вертолётчик и сказал: «Не имею связи с лабазом (лагерем), скажите Иванову, чтобы он срочно сюда (на перевал) поднимался. Его вызывает Свердловск». Лев Никитич быстро собрался, и сказал, что прилетит к ним ещё, но не прилетел.
Но сейчас из материалов дела известно, что по возращению в Ивдель, ни в какой Свердловск, Иванов не полетел и не поехал. А вместо Свердловска Лев Никитич 10 марта уже допрашивал Е.П. Масленникова (л.д. 62). Наверно это происходило почти ночью, ведь без сомнения они жили в одной гостинице. А на следующих день Иванов допрашивал в Ивделе уже других людей. Но зачем нужна была такая срочность, ведь вертолёт прилетел специально за Ивановым, а в никакой Свердловск он не полетел?
Значит, в Свердловск должен был лететь кто-то из Ивделя, только обязательно поговорив с Ивановым. Кто этот таинственный незнакомец? Только один человек подходит на эту роль. Это прокурор области Н.И. Клинов, именно он был главным тогда в Ивделе. Он так же, как и Иванов участвовал в исследовании Слободина. В других документах за этот период, сведений о Н.И. Клинове нет, но ему нужно было возвращаться к месту работы. А ко всему прочему их дела исчезли протоколы, составленные Ивановым.
Вот именно они и стали причиной такой поспешности для срочного вылета Иванова. А лишившись всех составленных документов, Л.Н. Иванову не оставалось больше ничего, как составить протоколы допросов свидетелей, где бы они ему, что-то сказали между делом, и о месте происшествия. А Н.И. Клинов точно был в Ивделе 4 и 8 марта, раз подписывал заключения Возрождённого (л.д. 101, 110, 118, 125, 133). И наверно сколько-то дней выходили за эти даты в период его пребывания в Ивделе. Но только изъятием протоколов не ограничилась в этом момент роль Н.И. Клинова. Но об этом мы ещё поговорим в этой статье.
Протоколы Иванова никуда не делись, они просто перекочевали во второе дело. Второе дело по этому расследованию действительно существовало, в этом меня убедил в соё время Л.Г. Прошкин. А ведь до этого я не был уверен во втором уголовном деле. Тогда, я предвидел два варианта развития событий. Одним из вариантов, конечно, было второе дело. А вторым вариантом, как я тогда считал, могло быть вместо него, какое-то служебное разбирательство, не связанное с уголовным делом. Но разговор с Леонидом Георгиевичем всё расставил по своим местам.
У него была своя убеждённость в этом. Но из всех доводов, был и один абсолютно бесспорный, и это отсутствие постановлений о назначении судебно-медицинских экспертиз. Ведь без них никаких судебно-медицинских исследований не будет проводить никто. Дело в том, что это обязательное условие, и никакое упоминание о них в других документах, без самих постановлений, никакого значения иметь не будет. А в данном деле их просто напросто нет, значит и исследования были незаконными.
Можно говорить, конечно, о неком формализме, но это обязательный формализм. И в имеющемся деле, данных постановлений нет. А раз нет таких постановлений, значит, и оснований для их проведения тоже нет. А почему их нет, об этом опять будет сказано позже. Но пока немного раскрою завесу, такие постановления в уголовном деле обязательно должны быть в подлиннике.
Именно поэтому их наличие требовалось и для второго дела. А почему не сделали ещё один оригинал, то и об этом будет сказано. Надеюсь, что читатели уже поняли, что во втором деле был реальный разбор. А в имеющемся деле был проведён, так сказать, отвлекающий манёвр, но конечно, и перед ним стояли чёткие задачи, только не связанные с реальным разбором обстоятельств дела. А, по моёму мнению, второе (основное) дело сохранилось. Поэтому одной из основных задачей данной статьи я считаю, подсказать людям, где его и можно и нужно найти.
Ещё немало споров было между исследователями о значении экспертиза и исследования в данном контексте. Интересная на этот счёт возникла ситуация, судмедэксперты какой-то большой разницы в своей работе в этих словах не видят. А вот некоторые исследователи этому факту придают большое значение. При этом в тех документах, о которых я пишу, что они носят обязательных характер, какого-то значения даже придавать не хотят.
А ещё в имеющемся деле выявлено слишком много нарушений для уголовного дела. Это без сомнения тоже говорит о существовании второго дела. А если такие факты стали бы тогда кому-то известны, то это вызвало бы тогда нездоровую ситуацию в самой прокуратуре. И чтобы этого избежать для того и был наложен на это дело гриф «секретно». Причём ведь никто и не беспокоился, что кто-то смог бы прочитать имеющееся дело. В нём хоть и видны какие-то нарушения, но это не вызвало бы нездоровый ажиотаж. А реальные нарушения в деле почти все завуалированы. И чтобы в них разобраться, надо внимательно и подробно знакомиться с делом. И гриф для этого был в помощь.
А сейчас гриф «секретно» уже снят с имеющегося дела. Вот только сейчас этот шаг пока ещё ничего не даёт для раскрытия тайны. Но это только пока, так как уже собран достаточный материал, который позволит раскрыть тайну. Прежде всего, за счёт нахождения второго дела, которое «пропылилось» на полке много лет. Но к этому в придачу, есть ещё и запасной вариант. Он конечно, более сложный, но тоже реальный. И о нём обязательно будет сказано в конце данной статьи. А пока попрошу читателей набраться терпения. Я обязательно буду добиваться раскрытия, чего бы мне этого не стоило. Тем более возможности у меня для этого есть.
Но, по этому делу, я думаю, что уже немало написал. А потому сумею доказать, что в этом деле нарушения были серьёзные, и что в конце концов они означают тоже. Но уже сейчас можно сказать, что прокурор области Н.И. Клинов изъяв протоколы из дела, для передачи их во второе дело, поступил единственно правильно, раз от него этого требовали серьёзные люди. А по-другому, просто никак не получится. Да и для того, чтобы ссорится с этими серьёзными людьми, у Н.И. Клинова никаких целей не было.
А то, что взамен он предъявил народу дело насыщенное незаконными действиями, то для восстановления справедливости, эта задача перенеслась уже на другие поколения, то есть на нас. А сейчас вернёмся к повествованию предыдущих моментов. И продолжим о рассказах Петра Ивановича.
Тем более пора перейти к рассказам, которые основаны на его предположениях. Они ведь тоже имеют свою важность. И вот один из них: Пётр Иванович говорит, что Иванов после какого-то момента, к себе туристов подпускать близко не стал, так-то в этом ничего странного нет, и это очень даже похоже на правду. А потому в искренности Перта Ивановича я несколько не сомневаюсь, причём не только в этом случае, а и во всех других случаях. Вот только в его рассказе есть одного исключение, и связано оно всего лишь в незнание: ведь в это же время, Иванов сильно приблизил к себе Юдина и Биенко.
Ведь сейчас есть материал, подтверждающий сближение Иванова с Юдиным и Биенко. Прежде всего, в документах наблюдательного производства (л.н.п. 61,62). В них они оба расписываются в получении денег от погибшей группы. Хотя ни тот, ни другой никакого отношения к деньгам группы Дятлова не имели, хотя и по утверждениям Юдина, отказывались от данных денег, но деньги вся же взяли, потому как, Иванов настоял на этом. И после появились и другие моменты их сближения и сотрудничества.
А еще, а в наблюдательном производстве находится следующий документ (л.н.п. 51). Где Иванов заверяет, что долг перед отцом Дятлова закрыт. К тому же датируется этот документ 5 апреля 1961 года. Это говорит о том, что данный финансовый вопрос имел проблемы, и это произошло тогда, когда обком с расходами не считался. Получается только одно, что данную финансовую помощь кто-то из руководства старался скрыть. А Юдин и Биенко нужны были, чтобы узнавать, что думают туристы, а после незаметно сливать им нужную для властей информацию.
А вот в никакую Москву Иванов не ездил. Во-первых, об этом говорила дочь Иванова Александра Львовна, с которой я знаком лично. Во-вторых, майор (младший советник юстиции) совсем не тот человек, кого вызывают на ковёр в Москву. А вот генерал (Государственный советник юстиции 3 класса) Н.И. Клинов идеально подходил для этого. Вот только вызов «на ковёр» обязательно надо было провести сразу, а не когда ситуация может выйти из-под контроля. Именно поэтому дело сразу началось с серьёзных нарушений, начиная с незаконного его возобновления, до доследственной проверки, и без определения статьи, по которой дело и было возбуждено.
На счёт того, что Иванов сам не мог понять, что там произошло, и этот рассказ Петра Ивановича тоже похож на правду, только опять с одной оговоркой. Н.И. Клинов уже давно побывал в Москве, и знал, что требует с него руководство, и, конечно же, знал, что он должен требовать от главных исполнителей по этому делу. И нет сомнений, что Н.И. Клинов назначил именно Л.Н. Иванова на роль главного исполнителя по этому странному делу, об этом говорят, прежде всего, материалы самого дела. То есть П.И. Бартоломей говорит правду, но при этом не знает, что Иванов тогда уже не мог говорить им правду о гибели группы Дятлова. Хотя расспрашивать их самих, не просто мог, но и обязан был.
Пришло время закончить рассказ, о моих расчётах, как наиболее вероятном возбуждении дела. Реальных поисков удалось добиться отцу Дубининой, об этом сказано в деле (л.д. 285 оборот). Палатка группы была найдена 26 февраля. И в этот же день, несмотря на поздний час, сестра и мама Колеватова, на основе дошедших до них сведений, дают телеграмму Н.С. Хрущёву. 27 февраля были найдены первые трупы. И 27 февраля, получив сообщение о трупах, прокурор Темпалов, совместно с Коротаевым, вылетели на место происшествие. Но наверно уже ближе к вечеру, получив сведения о найденных трупах.
Иванов рассказывал, что его неожиданно подняли для вылета в Ивдель! Вот только он в любом случае (хоть и после тревоги) прибыл в Ивдель позже чем Темпалов прибыл на перевал, но 28-го Иванов был уже на месте происшествия, и стал делать указания Темпалову как человек из области. Темпалову пришлось срочно сворачивать все свои исследования, и составлять протоколы в том виде, о котором нам известно. Так как-то обычно следователи оформляют протоколы по делам, сидя в своём учреждение. Так же наверно хотел сделать и Темпалов, так как, больше информации он даёт в своих показаниях, но по какой-то причине, этого не сделал.
Далее, думаю вскоре после прилёта Иванов, они оба Иванов с Темпаловым, вылетают в Ивдель. Так как Иванов 1 марта вылетает обратно на перевал. Уверен, что о планах своего обратного вылета Иванов рассказал Темпалову. Но ещё до конца 28 февраля Темпалов уже пишет постановление о возбуждении уголовного дела. Скорее всего, данное постановление было написано им уже в присутствии прокурора области Н.И. Клинова. Раз оно противоречит следственной практике, то, скорее всего, по своей инициативе Темпалов его писать бы не стал. Но, конечно, по указанию высокого начальника, то есть Н.И. Клинова, бы писать стал.
А теперь вернёмся к проверке прокуратуры Свердловской области. (25-30) Было высказано, что вынесенное решение (постановление) по данному прекращенному делу, является законным. Вообще-то нет большого смысла оспаривать законность вынесенного постановления по этому делу. Более-менее к юридическому тесту постановления особых претензий нет. Но этого нельзя сказать к самому делу. Ведь само решение по делу должно основываться по материалам дела. Но из числа, что уже написано, претензий к делу уже накопилось, достаточно для вывода, что по многим моментам, дело велось незаконно. Но будут ещё такие моменты. А значит, и вынесенное постановление по этому делу было незаконным.
То есть постановление по делу, это итоговый документ по работе сделанной данным следствием. Но есть ход ведения самого следствия, можно характеризовать, как безобразное следствие. Но раз получается такой вывод о работе следствия, то никак постановление (итоговый документ) по нему, никак не может быть положительным!
Просто надо сравнить текс постановление с документами, которые выявлены, в самом деле. Соответствуют они между собой, или нет. Если в деле недопустимые нарушения? Если ли основания для отмены постановления? То есть, для оценки постановления, работы по данному делу, нужно было провести очень немало. Вот только Свердловскую прокуратуру, подобная работа совсем не интересовала. И ей хотелось только одного, признать постановление по делу законным, и чтобы все с этим согласились. Но думаю, что в ближайшее время, такого соглашения сторон, причём в такой интерпретации, не произойдёт. И конечно найденные нарушения, никакими уголовным кодексам разных лет не объяснить. Скажем, когда было принято не выезжать на трупы? Можно конечно и продолжать вопросы без ответов.
Давайте посмотрим, как прокурорские работники разбирали возбуждение дела. Хотя бы по датам, чтобы показать их «просвещённость». Например (26-40) несколько раз было сказано, что дело было возбуждено 26 февраля. Это конечно не очень значимая неправда, но всё же констатирует их отношение к разбору дела. В постановление сказано о найденных трупах, а они были найдены только 27 февраля. И на этом ещё не всё. В постановлении о продлении сроков сказано (л.д. 340) что дело о гибели студентов было возбуждено 28 февраля. То есть, из двух моментов, они не заметили ни одного. В общем-то, именно так и построен разбор по существу прокуратурой Свердловской области.
На первой пресс-конференции тоже возникло то, что мня удивило. А.В. Курьяковым немало говорил о грифе «Секретно» из наблюдательного производства. И даже подчеркнул, что если в деле есть секретный документ, то и всё дело становится секретным. Вот только он выделил только один такой документ, направленный тов. Бизяеву, который находился в наблюдательном производстве, а не в деле. В наблюдательном производстве есть даже сов. секретный документ, но гриф на нём поставлен не как положено, а написан ручкой. Зато, в самом деле, есть документ под грифом «Секретно». На это уже А.В. Курьяков внимания совсем не обратил. Хотя он и расположен на 1 странице, и он стал именно тем документом, который и сделал всё дело секретным.
Причём, это всего лишь письмо (л.д. 1) и на нём слово секретно пропечатано и было подчёркнуто, как и положено. Вот только, в отличие от документа Бизяеву, он расположен в правом верхнем углу, а не по центру. Но в обоих случаях гриф стоит правильно. Хотя в письме он стоит в уголовном деле, а документе Бизяева стоит в другом сборнике документов. Хотя в деле, гриф мы видим зачёркнутым, но это означает лишь одно, что с дело гриф уже снят, а значит, оно стало уже несекретным. Но ведь обязательно было секретным, что собственно и означал гриф, да и рассуждения в данной статье говорят о том же.
(25-30) А ещё А.В. Курьяков считает, что материалы дела содержат достаточно данных, зафиксированных в соответствии с законом, чтобы ответить на вопрос о причинах трагедии. По-моему это было очень сильно сказано, даже через, чур, сильно. Ведь лично мне не попадались, хорошо проработанные материалы дела у Свердловской прокуратуры. Проблема даже не том, что есть вообще что-то материалах имеющегося дела, а в том, насколько они способны вытянуть из них тот самый максимум, который позволил бы им, на что-то надеяться. Такого я не вижу, у Свердловской прокуратуры. Но более подробно об этом, я планирую поговорить в следующий раз.
А сейчас рассмотрим, что удалось сделать следствию во время майских раскопов. Дело в том, что Темпалов, составивший данный протокол, до этого по этому делу был допрошен в качестве свидетеля 18 апреля (л.д. 309). Значит, позже уже не имел прав проводить любые следственные действия по этому делу. Но, не смотря на это, 6 мая В.И. Темпалов составил очередной протокол. При этом там же, был и Л.Н. Иванов, имеющий право составлять протоколы в этом деле. А выбор почему-то пал на немеющего нужных прав В.И. Темпалова?
Мало того, что протокол составлялся незаконно, но ещё и составлен был на уровне прошлых зимних протоколов, с пропуском важной информации. В общем, точно так же, как это и происходило в других протоколах В.И. Темпалова по этому делу. Не могу сказать обо всей пропущенной информации, но он точно ничего не сказал о замороженных трупах. Причём протокол В.И. Темпалова становится в явное противоречие с другой информацией, имеющейся в других документах. Эта информация о замороженных трупах есть в майских радиограммах из архива обкома, и в одной из них даже объяснено, почему трупы оказались мёрзлыми.