(3)

     Параллельно хочется отметить ещё тройку моментов. Первое, почему организовано столь стремительное участие в поиске погибших со стороны военных? Например, оно удивляло Л.Г. Прошкина. Он лично знает на собственном опыте, что даже во времена СССР у военных было очень сложно выпросить технику, даже для обследования места происшествия. Но здесь же, вертолёты предоставлялись по первому требованию. Наверное, от такого обращения к ним, следователи и расслабились, и решили, что на все трупы вылетать совсем не обязательно.

     А ещё в этом деле, никто денег считать не хотел. Из радиограммы (л.д. 137): Манси согласны ехать на поиски, за сутки 4 человека 500 рублей. Из следующей радиограммы (л.д. 138): На поиски лыжников оплату мансийцам 500 рублей сутки согласие даём. Причём манси были задействованы до конца поисков, пока не нашли последнего. А ещё многие в начале поисков говорили, что надо прекратить поиски до усадки снега, оставив 2-3 наблюдателя. Но обком распорядился, поиски не прекращать.

     А теперь третий момент, как возбуждалась дело. Из показаний С.Н. Согрина (л.д. 332): В начале последнего абзаца записано: Первого марта я, Аксельрод, Типикин, Иванов Л.Н. были высажены на место аварии. Из показаний В.А. Лебедева (л.д. 314 оборот): На следующий день, утром,  в присутствии тов. Иванова, все вещи из палатки были извлечены. Из радиограммы (л.д. 148): прокурор (надо полагать Темпалов) с Масленниковым опознаёт людей. Лебедев хоть и ошибается на 1 день в своих показаниях, но мы уже немало видели таких ошибок.

      Тот же Темпалов уже ошибается на 2 дня, при возбуждении дела. Он указал дату 26 февраля, когда трупов ещё не было найдено (л.д. 1в и оборот). При этом Темпалов указал в постановление о возбуждении уголовного дела следующее, что по данному факту требуется производство предварительного следствия по выяснению причин смерти. Так-то указанная задача, является задачей доследственной проверки, а не для уголовного дела.

     К тому же при гибели туристов, именно так и происходит. Сначала назначается доследственная проверка. И уже по её решению устанавливается вопрос о возбуждении уголовного дела, или создании отказного материала, если проверкой было установлено, что в действиях проверяемых людей состава преступления нет. И только после этого может быть возбуждено уголовное дело. Но в данном случае, уголовное дело было возбуждено, не только до доследсвенной проверки, но ещё до судебно-медицинского исследования. Первые такие исследования были проведены 4 марта, а дело было возбуждено 28 февраля (л.д. 104, 112, 120, 127).

     Из показаний Темпалова (л.д. 311 оборот): Никаких следов борьбы в палатке и около палатки мною не установлено. Если бы была, какая либо борьба естественно, что-то бы мною было установлено. С этой точки зрения я тщательно искал и осматривал палатку, но признаков борьбы не было, по крайней мере, об этом ничего не говорило. В итоге мы имеем следующее, Темпалов осмотрел палатку, не нашёл ничего такого, что говорило бы о преступлении, ещё не имел на руках заключений о причинах смерти туристов. Но это ему не помешало, сразу возбудить уголовное дело, причём, вместо доследственной проверки.

     Но почему такое произошло? Надеюсь, что когда читатель дочитает статью до конца, то поймёт, что эти действия прокурора Темпалова были управляемыми и незаконными. Зачем нужно было, возбуждение дела взамен проверки? Всё просто, максимальная длительность доследственной проверки определена 30 сутками. А сложив вместе два факта, понимаем, что кому-то требовался постоянный контроль над действиями людей, и прежде всего поисковиков. Ведь постоянный контроль можно было организовать в случае доследственной проверки, только на 30 суток. А при наличии дела и радиста с рацией постоянный контроль можно было продолжать до конца дела. Ведь никто же не знал сначала, сколько продлятся поиски.

     К тому же, официальное дело позволяло довести до людей любую, какую нужно информацию. То есть, руководство планировало «убить двух зайцев сразу», всё становилось подконтрольно им, прежде всего, действия поисковиков, включая и их мысли о трагедии, и то, что они могли бы найти. Вот поэтому и возникло известное уголовное дело, взамен доследственной проверки. А то, что это хоть и с очень большими нарушениями, но было именно уголовное дело, с этим выводом согласны и многие люди, в том числе и прокуратура. И везде этот сборник документов проходит именно как уголовное дело. А значит, все претензии к нему, должны предъявляться именно, как к уголовному делу.

     Но что ещё происходило перед возбуждением дела. Протокол места обнаружения стоянки (палатки) ну совершенно нереально маленький (л.д.2). Даже потом в своих показаниях В.И. Темпалов написал намного больше. Хотя даже расширенные сведения Темпалова всё равно не дают возможности увидеть всю обстановку в палатке. А о протоколе и говорить нечего, в нём практически нет ничего, в нём букв даже меньше, чем всего того, что нужно было описывать. К тому же нет оригинала данного протокола, а только машинописная копия. Как будь-то речь идёт не об уголовном деле, а о произвольном документе.

      Кстати многие люди, изучающие дело, проходят к такому же выводу, что информации в данном деле очень мало, даже в свидетельских показаниях, даже в них информации собрано недостаточно, а в итоге, многого по делу понять невозможно. А что говорить о протоколах, в которых почти ничего нет? Как бы ни звучало это, но именно так оно и есть, в этом деле основная информация о месте происшествия, находится в следственных показаниях, а не в протоколах. Хотя имеются альтернативные высказывания прокуратуры, что следователи могли в то время работать, так и работали. А если это дело считать как показатель работы следователей того времени, то получается, что следователи в пятидесятые годы в СССР совсем не работали, и только зря зарплату получали.

     Но конечно, это данное дело, не может характеризовать уровень следствия не лет. Несомненно, это особое дело. К тому же в нём установлено такое безобразие, что не один следователь не поверит, что всё это безобразие было создано по инициативе самих следователей. Ну, куда, это годиться, когда по документах, даже на труп не думали выезжать, хотя никаких проблем с транспортом не было. В протоколах, созданных следователями, практически вообще ничего нет. Ну и такая же «петрушка» и с другими документами. Но ведь эта «петрушка» не выдумана, она реально присутствует в данном деле.

     Надеюсь, что читатели смогут прочитать статью полностью, ведь только тогда они получат материал, на основании которого, у них появится возможность, понимания того, почему в этом делё, всё так и выглядит. И кто именно способствовал такому развитию дела, и почему именно так они поступали. Обособленно стоит вопрос и о прокурорской проверке, почему они пришли к столь странным выводам. И этим вопросом я занимался скрупулёзно, а потому мне есть, что сказать людям.

     А пока продолжим разбирать материалы имеющегося дела. А заодно буду делать и некоторые оценки проверки, во главе с А.В. Курьяковым. Можно конечно сказать, что это уже несвоевременно, так как Андрей Валентинович, уже не работает в прокуратуре. Но ведь созданные им материалы для известной проверки по-прежнему ещё живут, и они обязательно мешает установки правды в этом деле. А сейчас разбор протокола осмотра места происшествия (л.д.3-6).

     Прежде всего, как и всегда в этом деле, в нём практически ничего нет. Хотя небольшая информация всё же есть, но уж очень она скудная. В протоколе даже о следах не сказано вообще ничего. И как всегда, на мнимую выручку приходят свидетели. Но всё равно, свободные показания свидетелей, не заменят созданных протоколов по всем правилам криминалистики. В деле  есть только одна общая фотография следов. По ней почти ничего не определяется, даже количество следов, не говоря о чём-то ещё, том самом, о чём рассказывал Л.Н. Иванов своим слушателям, когда в тоже время преподавал криминалистику в институте. О сломанных сучках на кедре и возле него, в протоколе лишь сказано: около кедре в 2-2,5 метрах обломаны сучья. Сучья обломаны и на самом кедре. И всё.

     Но ведь правильно описанные сломанные сучья, тоже многое, о чём-то могли рассказать. А раз в деле этого нет, и рассказать ни о чём не могут. А теперь перейду к описанию вида протокола. На мой взгляд, это просто какое-то чудо. И особый шарм придаёт ему бумага, на которой он составлен. Это выдранные листы из школьной тетради с красными полями. Никогда не видел таких «документов». Хотя ученики и тогда были, и только для них и был создан такой макет тетради. А красные поля тогда нужны были лишь для того, чтобы определить учителю место в тетради, для нанесения своих пометок о работе учеников. А в Советское время  было принято использование стандартные листы, когда под рукой не было нужных бланков.

ПЕРЕЙТИ НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ